We gave them dreams - and what did they dream? (c) Ayreon
Взято с дневника Wonderlost:
Буклет к моей самой любимой игре Alice American Macgee. Очень в тему сейчас.
Буклет к моей самой любимой игре Alice American Macgee. Очень в тему сейчас.
Записки лечащего врача Алисы
читать4 ноября 1864
Главный врач объявил, что мне будет предоставлена возможность заняться очень запутанным и тяжелым случаем. Сомнительная честь! Пациентку зовут Алиса, а прогнозы относительно ее состояния неутешительны. Просмотрев историю болезни, я поразилась, что девочка до сих пор жива: она провела в коме около года.
[Взялась бы я лечить ее, если бы знала то, что знаю теперь? – 3.10.73]
11 ноября 1864
Безмолвная, с перевязанной головой, Алиса лежит на носилках и, кажется, едва цепляется за жизнь. Ее ожоги зажили за год, прошедший после пожара, но она по-прежнему пребывает в каком-то трансе. Такое впечатление, что огонь обжег не только ее тело, но и разум. Слепая, глухая и немая, она вполне соответствует интерьеру своей палаты.
Странный случай: какой-то кот (бешенный, что ли?) бросился на Алису, когда ее вносили в больничный корпус. Вздрогнув от неожиданности, санитары уронили несчастную девочку на землю. Удивительно: кот встал на груди Алисы, словно заявляя свои права на территорию или добычу. Только когда санитар пригрозил ему палкой, зверюга удрал в кусты и припал к земле, не сводя с Алисы пристальнейшего взгляда.
[За кошками нужен глаз да глаз – уж этому прожитые годы меня научили – 21.10.73]
14 ноября 1864
Все имущество Алисы, оставшееся от ее прежней жизни, – это одноглазый плюшевый кролик, перепачканый сажей.
[Кролик еще тогда мог послужить ценным инструментом для шоковой терапии. Мне следовало бы догадаться раньше… – 21.10.73]
8 декабря 1864
Когда я поднесла лампу к ее глазам, в глубине пустых зрачков не проявилось ни малейшего намека на реакцию. Я ударила кирпичом о кирпич у самого ее уха. Ничего. Повреждений органов зрения и слуха у девочки нет; и всё же она ничего не воспринимает. Многие (в том числе преподобный Мотл) говорят, что она не ощущает вообще ничего – ни боли, ни страха, ни иных страданий; но это и неправдоподобно, и бесчеловечно. Просто она где-то очень, очень далеко…
10 декабря 1864
Хотя девочка кажется слабой, на самом деле у нее очень крепкий организм – иначе бы она просто не выжила. Жар не спадает, дыхание временами становится тяжелым, а обширные ожоги даже спустя год лечения не могут не причинять боли. Наверное, даже хорошо, что она лежит безжизненная, как мумия в Британском музее. Тем не менее, я собираюсь разбудить ее во что бы то ни стало.
С завтрашнего дня я начну лечить ее холодными компрессами и кровопусканием. Кроме того, у меня есть новый электрошоковый аппарат, который нужно опробовать в деле. Интересно, какова будет ее реакция…
6 января 1865
Ночью умерла еще одна пациентка. Я давала ей то самое лекарство, которым собиралась лечить Алису. Возможно, смесь оказалась слишком крепкой… Придется еще немного поэкспериментировать, прежде чем я дам этот препарат Алисе.
[Будь опия поменьше, а камфары побольше, она бы, скорее всего, не умерла. – 13.12.73]
23 февраля 1865
Из окон лаборатории мне видна часть сада. Медсестра Д. как раз ведет группу детей на прогулку. Я слушаю шорох шагов по гравию и думаю – будет ли Алиса когда-нибудь ходить по земле, как и другие люди? Придет ли в сознание? Или до конца дней своих останется заточенной в этих серых стенах? Если судить по течению ее болезни, надежды на выздоровление почти нет.
[Я и представить себе не могла, по каким немыслимым лесам и садам блуждал ее ум! – 27.01.74]
23 марта 1865
Похоже, Алису невозможно расшевелить. Я перепробовала все методы, связанные с ограничением свободы: наручники, колодки, смирительную рубашку, полную изоляцию… С другой стороны, я давала ей возможность ощутить вкус свободы, на многие часы оставляя ее в саду без сопровождения. Никакой реакции. У меня в запасе есть еще не мало методик, но я начинаю сомневаться, можно ли вообще изменить состояние этой девочки.
1 апреля 1865
Каждый год в этот день, ровно в полдень по моим карманным часам, я останавливаюсь и задумываюсь над абсурдностью ситуации. Какая ирония – праздновать День Дурака в дурдоме!
Алиса полностью замкнулась в себе. Я бы даже сказала, что она полностью ушла в то, что европейские психиатры называют «душой». Я по-прежнему пробую разнообразные методы лечения, но пока не будет заметных улучшений, не появится и надежды на выздоровление. Я напишу о изменениях в состоянии девочки… если они вообще когда-нибудь будут.
7 сентября 1873
После нескольких лет молчания Алиса решила пообщаться с нами – картинкой. Она нарисовала что-то вроде кошки. Однако я никогда в жизни не видела подобных кошек.
[Даже столь причудливый рисунок не может сравниться с теми фантазиями, которые за ним последовали – 29.03.74]
10 сентября 1873
Пока Алиса спала после дневной дозы снотворного, медсестра Д. по собственной инициативе пришила кролику второй глаз. Реакция девочки была неадекватной: она проснулась и громко зарыдала.
«Скажи мне, малышка, что случилось?» – упрашивала ее медсестра Д. – «В чем дело, милая?»
Словно осознав происходящие, Алиса заговорила стихами:
Мы опять летим в норе: опоздаем, не успеем.
Тот прекрасный сад теперь – только мрак и запустенье.
Она продолжала плакать, и только когда медсестра Д. срезала только что пришитый глаз, Алиса впала в свой обычный транс.
[Она ведет себя так, что я порой жалею, что взялась мутить воды этого тихого омута… – 29.03.74]
Я не знаю, поощрять ли ее реакцию – хоть какую-то. Меня несколько тревожит ее сильная эмоциональная вспышка. По крайней мере, теперь мы знаем, что девочка может говорить.
11 сентября 1873
Оказывается, Алиса хорошо рисует – если захочет, конечно. Сегодня она показала мне еще одно свое творение. Что она пытается изобразить? Мне приходит в голову лишь одно: адские кошмары, наполняющие ее больное воображение.
15 октября 1873
Санитары опять ругали Алису и грозили ей кожаными ремнями. Девочка не прореагировала на их дурачества, а они – на мой выговор. Бессовестные…
18 октября 1873
Приходил главврач. Мне кажется, я до сих пор чувствую запах его дорогого одеколона. Главврач нечасто бывает здесь, но уж если приходит, то без предупреждения и надолго. Как правило, он быстро ходит по палатам, интересуясь то одним пациентом, то другим. На сей раз он потребовал показать ему Алису и велел принести пиявок. Однако девочка даже не пошевелилась, на что главврач зевнул с чувством беспредельной скуки.
Когда я показала ему некоторые из недавних рисунков Алисы, он вздрогнул, словно в его мясистую ладонь сунули горячую кочергу.
[Он был очень взволнован, когда уходил. – 7.04.74]
24 октября 1873
Медсестра Д. подслушивала у двери: Алиса, кажется, что-то невнятно бормотала. Скорее всего, она разговаривала со своим одноглазым кроликом.
26 октября 1873
Ее случай не особо выдающийся – по крайней мере, по сравнению с бесчисленными историями других пациентов, живущих в этих стенах. Я не преуменьшаю ее трагедию – несомненно, пережитого Алисой потрясения хватит, чтобы повредить чей угодно рассудок. Представьте себе этот ужас – слышать отчаянные крики своих родителей, запертых в пылающих спальнях, и не иметь возможности им помочь!
Я полагаю, что она слышит эти крики до сих пор.
[Теперь я беру назад свои слова. Ее случай – САМЫЙ выдающийся. – 7.04.74]
3 ноября 1873
Полночь. Я слушаю, как тикают часы, и в друг понимаю, что слышу и другие звуки. В бесплодном аду ночи самые беспокойные пациенты по-прежнему бодрствуют. Алиса лежит неподвижно, так что я прислушиваюсь к жутким крикам, навязчивому лязгу наручников, безумным стонам, бормотанию…
После первоначальных судорог Алиса опять кажется безжизненной. Если бы она время от времени не бормотала что-то во сне, я бы поднесла зеркало к ее рту. Невозможно разобрать, что она говорит. Не то «тушу», не то «бужу», не то «буджум»… Вздор какой-то. Это чье-то имя? Местность? Или просто очередной бред помутившегося рассудка. Я ору ей это слово в ухо и колю иголкой в плечо – она вздрагивает, но ее речь не становится четче.
[Буджум! И откуда у нее такие фантазии?. – 11.04.74]
21 ноября 1873
Санитары опять хулиганят. Устав упрашивать Алису открыть рот, они стали «кормить» ее игрушечного кролика, выливая ложки овсяной каши на одноглазую мордочку.
[Мои подозрения подтвердились. Эти оболтусы – незаконнорожденные племянники главврача.. – 13.04.74]
Увлекшись «кормлением», санитары получили хороший урок правил поведения в сумасшедшем доме: никогда не поворачивайся спиной к пациенту, каким бы слабым он ни казался.
Насколько я могла выяснить, Алиса вышла из коматозного состояния и набросилась на санитаров. В припадке дикой ярости она погналась за одним из близнецов с ложкой. Даже при ее состоянии ей вполне удалось его поранить. Сжимая ложку, словно мясницкий нож, Алиса долбила ею в жирную щеку санитара. Когда ее остановили, она обратила свое «оружие» против себя, расковыряв им запястья в попытках вскрыть себе вены.
Я зашила ей раны и позаботилась о санитаре. У Алисы не должно остаться никаких шрамов; про санитара говорить еще рано.
[Подобная эмоциональная вспышка не должна была бы меня удивить – 13.04.74]
Она вновь впала в апатию. Что бы я не говорила, что бы ни делала, мне не удается заставить ее вновь пережить то утреннее состояние.
7 декабря 1873
Произошла некоторая перемена в состоянии Алисы. Она перестала сжимать зубы, и мы можем кормить ее без применения силы. Когда приходит время приема лекарства, она, кажется, слегка приоткрывает рот, словно прося очередную порцию.
Это, конечно, не выздоровление, но любое изменение – шаг к успеху.
8 декабря 1873
Какая-то шелудивая кошка лизала Алису в щеку. Когда я вошла, кошка зашипела и вскочила на подоконник. Должно быть, в ней действительно остались только кожа да кости, раз она смогла протиснуться через решетку. Мне почудилась улыбка на ее чесоточной морде. Любопытно, что мимика животных порой кажется почти человеческой…
По территории больницы бродит много одичавших кошек – я не удивлюсь, если их больше, чем пациентов.
[Помнится, когда Алису сюда привезли, на нее прыгнула кошка… Правда, еще более тощая. – 26.04.74]
10 декабря 1873
Должно быть, что-то, увиденное в саду, поразило воображение Алисы: вернувшись, она нарисовала весьма любопытную картинку. Еще одно доказательство того, что девочка способна не только лежать, глядя в желтый крашеный потолок.
[Временами в ее безумии проявляется талант – 26.04.74]
15 декабря 1873
Уже три дня прошло с тех пор, как я забрала кролика из палаты. Вопли Алисы, доносящиеся из-за запертой двери, становятся все громче.
25 декабря 1873
Алиса вновь впала в свой обычный транс, но с одним знаменательным отличием – когда кто-нибудь входит в палату, она широко открывает рот. Будь то лекарство или пища, но Алиса определенно требует еще.
[Она постоянно повторяет «съешь меня» и «выпей меня». Но что она имеет в виду, я по-прежнему не понимаю. – 23.07.74]
17 апреля 1874
Никаких улучшений за прошедшие месяцы. Медсестра Д., потеряв терпение, настояла на собственном «лечении». Она зашила кролика и сунула его в постель к Алисе.
17 апреля 1874
Интересное развитие событий! В ответ Алиса подарила медсестре Д. рисунок кролика. Однако он совершенно не похож на ее игрушку.
[Мои часы? – 10.05.74]
1 июня 1874
Это было как гром с ясного неба. Алиса встретила меня странной усмешкой и заговорила с такой легкостью, словно мы уже много лет общались друг с другом. Вот отрывки из ее речи: «Берегись ядовитых плевков Снарка… кости нужно бросать с умом, иначе игра обернется против тебя… а у Сороконожки нежное брюшко… я люблю грибы, но не те, которые кусаются…»
К сожалению, я не могу рассматривать этот бред как признак приближающегося выздоровления.
2 июня 1874
Она живет в мире абсолютного ужаса, хаоса и кровавой бойни. Ее галлюцинации столь жестоки, фантасмагоричны и абсурдны, что временами мне трудно ее слушать. Она рассказывает о кошмарном королевстве, где все, похоже, только и стремятся ее убить. Гигантские муравьи с копьями, плотоядные цветы, хищные рыбы, какая-то плюющаяся огнем гадость… От разнообразия адских тварей, населяющих ее мир, голова идет кругом. Они безумнее, чем самый дьявольский триптих Иеронима Босха.
Я очень долго ждала, пока из крана польется вода. Теперь же, когда вода хлынула, я не в илах ни остановить поток, ни очистить его от яда…
7 июня 1874
Алиса все больше и больше доверяет мне. Она постоянно что-то бубнит. Думаю, я наконец подобрала правильную дозировку лекарства. Временами она относится к моему присутствию со страхом и ненавистью, но не умолкает, словно не в состоянии прервать льющийся поток слов.
8 июня 1874
Весь день Алиса рассказывала жуткие истории о том, как она защищалась от шахматных фигур размером почти в человеческий рост. Преследуемая исполинской пешкой, она похоже, убила одноглазое чудовище только для того, чтобы за ней безжалостно погналась живая шахматная доска и две ладьи-предательницы. Как обычно, она описывает события так живо и ярко, что это выше моего понимания. Ее рассказы убедительнее любой хроники Фруассара.
11 июня 1874
Задремав всего на несколько минут, я проснулась и увидела, как Алисины ручки теребят цепочку моих карманных часов. Возможно, для следующих сеансов потребуются наручники – по крайней мере, пока девочка не станет хорошо себя вести. А еще я заберу у нее карандаши. Посмотрим, отреагирует ли она на это наказание!
12 июня 1874
Этого следовало ожидать. Лишившись карандашей, она вновь заговорила стихами.
Он ведет меня сквозь залы, весь изъеденный болезнью,
А я чертика бросаю, чтобы гадость не полезла.
Я попросила ее описать «чертика». Умная девочка! Она попросила вернуть ей карандаш.
15 июня 1874
В речи Алисы появляются проблески ясности. Однако некоторые слова заставляют девочку вновь погружаться в мир своих фантазий, а слово «огонь», по понятным причинам, повергает ее в бездну горя.
[Речь ее, может и стала четче, но в рисунках подобного прогресса нет. – 20.07.74]
17 июня 1874
Алиса зашвырнула чайником черезвсю комнату.
«Сколько раз вам говорить?! Я пью чай только с друзьями!»
18 июня 1874
Временами Алиса может быть вполне вежливой, но порой она ведет себя просто отвратительно. В виде эксперимента я решила отменить все медикаментозное лечение, кроме обильных доз опия – в тех случаях, когда она в особенно дурном настроении.
25 июня 1874
Словесные излияния Алисы были долгими и злыми. С особенной яростью она поминала некую Червонную Королеву. Возможно, стоит попробовать холодные компрессы…
[Алиса очень часто упоминает Королеву, но наотрез отказывается описать или нарисовать ее. – 20.07.74]
19 июля 1874
Совсем недавно, в крайне неприятной вспышке ярости, Алиса набросилась на одну из медсестер, купавших ее. Назвала женщину «герцогиней».
22 июля 1874
Из недавнего разговора:
– Что ты делала, Алиса?
– Конечно же, была на званом чаепитии.
– Чаепитие было хорошим?
– Просто великолепным, дорогой доктор. Я ничего не боюсь. Скоро я доберусь до королевского замка!
25 июля 1874
Алиса спит то беспокойно, то – на следующую же ночь – мирно, как младенец. Она определенно стала еще более непредсказуемой.
27 июля 1874
Еще пара строк, сочиненных Алисой:
Вы твердите, что случился по моей вине пожар? –
Я вас выгоню из мыслей красноречием ножа.
28 июля 1874
Алиса долго рассказывала про так называемый «Лес диких грибов». Там растут грибы размером с вековые деревья, мох и кустарник хватают за ноги путников, а подземные пустоты кишат такими кошмарными существами, каких я и представить себе не могу.
[Кажется, я припоминаю: однажды она рисовала подобное место… – 2.08.74]
10 августа 1874
Мне трудно соотнести вялую и апатичную Алису с той энергичной, агрессивной и сильной личностью, которую она описывает в своих фантазиях. Ее рассказы о поединках напоминают щегольское бахвальство мушкетера. Ее храбрые поступки исполнены самоотверженности и героизма. Это не мания величия. Это не просто безумие. Но что?
[Какой же она видит себя на самом деле? – 24.08.74]
12 августа 1874
«Отрубить ей голову!»
Это были единственные ее слова за весь день. Алиса не стала объяснять, кого имела в виду, хотя лицо ее пылало такой же яростью, с какой она обычно говорит о Червонной Королеве.
[До чего я дошла? Я ведь уже привыкла к подобным эмоциональным вспышкам… – 11.09.74]
13 августа 1874
Я перепробовала все, что могла. Терапия, медикаменты, наказания и поощрения – все безрезультатно. Алиса разговаривает, когда хочет и о чем хочет, декламирует стихи, когда ей вздумается, рисует, как ей заблагорассудится. Она не делает ничего по моему требованию, приказу или просьбе. Она стала очень своевольной. Что бы я ни говорила, что бы ни делала – она не обращает на это ни малейшего внимания.
Однако я всерьез увлеклась ее фантазиями. Я с нетерпением жду того дня, когда Алиса победит Червонную Королеву и ее слуг, а Страна Чудес станет прежней. Может быть, после этого Алиса излечится, восстановит душевное равновесие и покинет больницу.
Иногда кажется, что Алиса уже близка к победе, но порой у меня не остается сомнений, что она проведет остаток жизни в мрачных стенах Ратледжа… вместе со мной.
24 августа 1874
Вы хотите уничтожить то, что я изобрела?
Я нашла игрушку. Что же – берегитесь, я пришла.
URL записичитать4 ноября 1864
Главный врач объявил, что мне будет предоставлена возможность заняться очень запутанным и тяжелым случаем. Сомнительная честь! Пациентку зовут Алиса, а прогнозы относительно ее состояния неутешительны. Просмотрев историю болезни, я поразилась, что девочка до сих пор жива: она провела в коме около года.
[Взялась бы я лечить ее, если бы знала то, что знаю теперь? – 3.10.73]
11 ноября 1864
Безмолвная, с перевязанной головой, Алиса лежит на носилках и, кажется, едва цепляется за жизнь. Ее ожоги зажили за год, прошедший после пожара, но она по-прежнему пребывает в каком-то трансе. Такое впечатление, что огонь обжег не только ее тело, но и разум. Слепая, глухая и немая, она вполне соответствует интерьеру своей палаты.
Странный случай: какой-то кот (бешенный, что ли?) бросился на Алису, когда ее вносили в больничный корпус. Вздрогнув от неожиданности, санитары уронили несчастную девочку на землю. Удивительно: кот встал на груди Алисы, словно заявляя свои права на территорию или добычу. Только когда санитар пригрозил ему палкой, зверюга удрал в кусты и припал к земле, не сводя с Алисы пристальнейшего взгляда.
[За кошками нужен глаз да глаз – уж этому прожитые годы меня научили – 21.10.73]
14 ноября 1864
Все имущество Алисы, оставшееся от ее прежней жизни, – это одноглазый плюшевый кролик, перепачканый сажей.
[Кролик еще тогда мог послужить ценным инструментом для шоковой терапии. Мне следовало бы догадаться раньше… – 21.10.73]
8 декабря 1864
Когда я поднесла лампу к ее глазам, в глубине пустых зрачков не проявилось ни малейшего намека на реакцию. Я ударила кирпичом о кирпич у самого ее уха. Ничего. Повреждений органов зрения и слуха у девочки нет; и всё же она ничего не воспринимает. Многие (в том числе преподобный Мотл) говорят, что она не ощущает вообще ничего – ни боли, ни страха, ни иных страданий; но это и неправдоподобно, и бесчеловечно. Просто она где-то очень, очень далеко…
10 декабря 1864
Хотя девочка кажется слабой, на самом деле у нее очень крепкий организм – иначе бы она просто не выжила. Жар не спадает, дыхание временами становится тяжелым, а обширные ожоги даже спустя год лечения не могут не причинять боли. Наверное, даже хорошо, что она лежит безжизненная, как мумия в Британском музее. Тем не менее, я собираюсь разбудить ее во что бы то ни стало.
С завтрашнего дня я начну лечить ее холодными компрессами и кровопусканием. Кроме того, у меня есть новый электрошоковый аппарат, который нужно опробовать в деле. Интересно, какова будет ее реакция…
6 января 1865
Ночью умерла еще одна пациентка. Я давала ей то самое лекарство, которым собиралась лечить Алису. Возможно, смесь оказалась слишком крепкой… Придется еще немного поэкспериментировать, прежде чем я дам этот препарат Алисе.
[Будь опия поменьше, а камфары побольше, она бы, скорее всего, не умерла. – 13.12.73]
23 февраля 1865
Из окон лаборатории мне видна часть сада. Медсестра Д. как раз ведет группу детей на прогулку. Я слушаю шорох шагов по гравию и думаю – будет ли Алиса когда-нибудь ходить по земле, как и другие люди? Придет ли в сознание? Или до конца дней своих останется заточенной в этих серых стенах? Если судить по течению ее болезни, надежды на выздоровление почти нет.
[Я и представить себе не могла, по каким немыслимым лесам и садам блуждал ее ум! – 27.01.74]
23 марта 1865
Похоже, Алису невозможно расшевелить. Я перепробовала все методы, связанные с ограничением свободы: наручники, колодки, смирительную рубашку, полную изоляцию… С другой стороны, я давала ей возможность ощутить вкус свободы, на многие часы оставляя ее в саду без сопровождения. Никакой реакции. У меня в запасе есть еще не мало методик, но я начинаю сомневаться, можно ли вообще изменить состояние этой девочки.
1 апреля 1865
Каждый год в этот день, ровно в полдень по моим карманным часам, я останавливаюсь и задумываюсь над абсурдностью ситуации. Какая ирония – праздновать День Дурака в дурдоме!
Алиса полностью замкнулась в себе. Я бы даже сказала, что она полностью ушла в то, что европейские психиатры называют «душой». Я по-прежнему пробую разнообразные методы лечения, но пока не будет заметных улучшений, не появится и надежды на выздоровление. Я напишу о изменениях в состоянии девочки… если они вообще когда-нибудь будут.
7 сентября 1873
После нескольких лет молчания Алиса решила пообщаться с нами – картинкой. Она нарисовала что-то вроде кошки. Однако я никогда в жизни не видела подобных кошек.
[Даже столь причудливый рисунок не может сравниться с теми фантазиями, которые за ним последовали – 29.03.74]
10 сентября 1873
Пока Алиса спала после дневной дозы снотворного, медсестра Д. по собственной инициативе пришила кролику второй глаз. Реакция девочки была неадекватной: она проснулась и громко зарыдала.
«Скажи мне, малышка, что случилось?» – упрашивала ее медсестра Д. – «В чем дело, милая?»
Словно осознав происходящие, Алиса заговорила стихами:
Мы опять летим в норе: опоздаем, не успеем.
Тот прекрасный сад теперь – только мрак и запустенье.
Она продолжала плакать, и только когда медсестра Д. срезала только что пришитый глаз, Алиса впала в свой обычный транс.
[Она ведет себя так, что я порой жалею, что взялась мутить воды этого тихого омута… – 29.03.74]
Я не знаю, поощрять ли ее реакцию – хоть какую-то. Меня несколько тревожит ее сильная эмоциональная вспышка. По крайней мере, теперь мы знаем, что девочка может говорить.
11 сентября 1873
Оказывается, Алиса хорошо рисует – если захочет, конечно. Сегодня она показала мне еще одно свое творение. Что она пытается изобразить? Мне приходит в голову лишь одно: адские кошмары, наполняющие ее больное воображение.
15 октября 1873
Санитары опять ругали Алису и грозили ей кожаными ремнями. Девочка не прореагировала на их дурачества, а они – на мой выговор. Бессовестные…
18 октября 1873
Приходил главврач. Мне кажется, я до сих пор чувствую запах его дорогого одеколона. Главврач нечасто бывает здесь, но уж если приходит, то без предупреждения и надолго. Как правило, он быстро ходит по палатам, интересуясь то одним пациентом, то другим. На сей раз он потребовал показать ему Алису и велел принести пиявок. Однако девочка даже не пошевелилась, на что главврач зевнул с чувством беспредельной скуки.
Когда я показала ему некоторые из недавних рисунков Алисы, он вздрогнул, словно в его мясистую ладонь сунули горячую кочергу.
[Он был очень взволнован, когда уходил. – 7.04.74]
24 октября 1873
Медсестра Д. подслушивала у двери: Алиса, кажется, что-то невнятно бормотала. Скорее всего, она разговаривала со своим одноглазым кроликом.
26 октября 1873
Ее случай не особо выдающийся – по крайней мере, по сравнению с бесчисленными историями других пациентов, живущих в этих стенах. Я не преуменьшаю ее трагедию – несомненно, пережитого Алисой потрясения хватит, чтобы повредить чей угодно рассудок. Представьте себе этот ужас – слышать отчаянные крики своих родителей, запертых в пылающих спальнях, и не иметь возможности им помочь!
Я полагаю, что она слышит эти крики до сих пор.
[Теперь я беру назад свои слова. Ее случай – САМЫЙ выдающийся. – 7.04.74]
3 ноября 1873
Полночь. Я слушаю, как тикают часы, и в друг понимаю, что слышу и другие звуки. В бесплодном аду ночи самые беспокойные пациенты по-прежнему бодрствуют. Алиса лежит неподвижно, так что я прислушиваюсь к жутким крикам, навязчивому лязгу наручников, безумным стонам, бормотанию…
После первоначальных судорог Алиса опять кажется безжизненной. Если бы она время от времени не бормотала что-то во сне, я бы поднесла зеркало к ее рту. Невозможно разобрать, что она говорит. Не то «тушу», не то «бужу», не то «буджум»… Вздор какой-то. Это чье-то имя? Местность? Или просто очередной бред помутившегося рассудка. Я ору ей это слово в ухо и колю иголкой в плечо – она вздрагивает, но ее речь не становится четче.
[Буджум! И откуда у нее такие фантазии?. – 11.04.74]
21 ноября 1873
Санитары опять хулиганят. Устав упрашивать Алису открыть рот, они стали «кормить» ее игрушечного кролика, выливая ложки овсяной каши на одноглазую мордочку.
[Мои подозрения подтвердились. Эти оболтусы – незаконнорожденные племянники главврача.. – 13.04.74]
Увлекшись «кормлением», санитары получили хороший урок правил поведения в сумасшедшем доме: никогда не поворачивайся спиной к пациенту, каким бы слабым он ни казался.
Насколько я могла выяснить, Алиса вышла из коматозного состояния и набросилась на санитаров. В припадке дикой ярости она погналась за одним из близнецов с ложкой. Даже при ее состоянии ей вполне удалось его поранить. Сжимая ложку, словно мясницкий нож, Алиса долбила ею в жирную щеку санитара. Когда ее остановили, она обратила свое «оружие» против себя, расковыряв им запястья в попытках вскрыть себе вены.
Я зашила ей раны и позаботилась о санитаре. У Алисы не должно остаться никаких шрамов; про санитара говорить еще рано.
[Подобная эмоциональная вспышка не должна была бы меня удивить – 13.04.74]
Она вновь впала в апатию. Что бы я не говорила, что бы ни делала, мне не удается заставить ее вновь пережить то утреннее состояние.
7 декабря 1873
Произошла некоторая перемена в состоянии Алисы. Она перестала сжимать зубы, и мы можем кормить ее без применения силы. Когда приходит время приема лекарства, она, кажется, слегка приоткрывает рот, словно прося очередную порцию.
Это, конечно, не выздоровление, но любое изменение – шаг к успеху.
8 декабря 1873
Какая-то шелудивая кошка лизала Алису в щеку. Когда я вошла, кошка зашипела и вскочила на подоконник. Должно быть, в ней действительно остались только кожа да кости, раз она смогла протиснуться через решетку. Мне почудилась улыбка на ее чесоточной морде. Любопытно, что мимика животных порой кажется почти человеческой…
По территории больницы бродит много одичавших кошек – я не удивлюсь, если их больше, чем пациентов.
[Помнится, когда Алису сюда привезли, на нее прыгнула кошка… Правда, еще более тощая. – 26.04.74]
10 декабря 1873
Должно быть, что-то, увиденное в саду, поразило воображение Алисы: вернувшись, она нарисовала весьма любопытную картинку. Еще одно доказательство того, что девочка способна не только лежать, глядя в желтый крашеный потолок.
[Временами в ее безумии проявляется талант – 26.04.74]
15 декабря 1873
Уже три дня прошло с тех пор, как я забрала кролика из палаты. Вопли Алисы, доносящиеся из-за запертой двери, становятся все громче.
25 декабря 1873
Алиса вновь впала в свой обычный транс, но с одним знаменательным отличием – когда кто-нибудь входит в палату, она широко открывает рот. Будь то лекарство или пища, но Алиса определенно требует еще.
[Она постоянно повторяет «съешь меня» и «выпей меня». Но что она имеет в виду, я по-прежнему не понимаю. – 23.07.74]
17 апреля 1874
Никаких улучшений за прошедшие месяцы. Медсестра Д., потеряв терпение, настояла на собственном «лечении». Она зашила кролика и сунула его в постель к Алисе.
17 апреля 1874
Интересное развитие событий! В ответ Алиса подарила медсестре Д. рисунок кролика. Однако он совершенно не похож на ее игрушку.
[Мои часы? – 10.05.74]
1 июня 1874
Это было как гром с ясного неба. Алиса встретила меня странной усмешкой и заговорила с такой легкостью, словно мы уже много лет общались друг с другом. Вот отрывки из ее речи: «Берегись ядовитых плевков Снарка… кости нужно бросать с умом, иначе игра обернется против тебя… а у Сороконожки нежное брюшко… я люблю грибы, но не те, которые кусаются…»
К сожалению, я не могу рассматривать этот бред как признак приближающегося выздоровления.
2 июня 1874
Она живет в мире абсолютного ужаса, хаоса и кровавой бойни. Ее галлюцинации столь жестоки, фантасмагоричны и абсурдны, что временами мне трудно ее слушать. Она рассказывает о кошмарном королевстве, где все, похоже, только и стремятся ее убить. Гигантские муравьи с копьями, плотоядные цветы, хищные рыбы, какая-то плюющаяся огнем гадость… От разнообразия адских тварей, населяющих ее мир, голова идет кругом. Они безумнее, чем самый дьявольский триптих Иеронима Босха.
Я очень долго ждала, пока из крана польется вода. Теперь же, когда вода хлынула, я не в илах ни остановить поток, ни очистить его от яда…
7 июня 1874
Алиса все больше и больше доверяет мне. Она постоянно что-то бубнит. Думаю, я наконец подобрала правильную дозировку лекарства. Временами она относится к моему присутствию со страхом и ненавистью, но не умолкает, словно не в состоянии прервать льющийся поток слов.
8 июня 1874
Весь день Алиса рассказывала жуткие истории о том, как она защищалась от шахматных фигур размером почти в человеческий рост. Преследуемая исполинской пешкой, она похоже, убила одноглазое чудовище только для того, чтобы за ней безжалостно погналась живая шахматная доска и две ладьи-предательницы. Как обычно, она описывает события так живо и ярко, что это выше моего понимания. Ее рассказы убедительнее любой хроники Фруассара.
11 июня 1874
Задремав всего на несколько минут, я проснулась и увидела, как Алисины ручки теребят цепочку моих карманных часов. Возможно, для следующих сеансов потребуются наручники – по крайней мере, пока девочка не станет хорошо себя вести. А еще я заберу у нее карандаши. Посмотрим, отреагирует ли она на это наказание!
12 июня 1874
Этого следовало ожидать. Лишившись карандашей, она вновь заговорила стихами.
Он ведет меня сквозь залы, весь изъеденный болезнью,
А я чертика бросаю, чтобы гадость не полезла.
Я попросила ее описать «чертика». Умная девочка! Она попросила вернуть ей карандаш.
15 июня 1874
В речи Алисы появляются проблески ясности. Однако некоторые слова заставляют девочку вновь погружаться в мир своих фантазий, а слово «огонь», по понятным причинам, повергает ее в бездну горя.
[Речь ее, может и стала четче, но в рисунках подобного прогресса нет. – 20.07.74]
17 июня 1874
Алиса зашвырнула чайником черезвсю комнату.
«Сколько раз вам говорить?! Я пью чай только с друзьями!»
18 июня 1874
Временами Алиса может быть вполне вежливой, но порой она ведет себя просто отвратительно. В виде эксперимента я решила отменить все медикаментозное лечение, кроме обильных доз опия – в тех случаях, когда она в особенно дурном настроении.
25 июня 1874
Словесные излияния Алисы были долгими и злыми. С особенной яростью она поминала некую Червонную Королеву. Возможно, стоит попробовать холодные компрессы…
[Алиса очень часто упоминает Королеву, но наотрез отказывается описать или нарисовать ее. – 20.07.74]
19 июля 1874
Совсем недавно, в крайне неприятной вспышке ярости, Алиса набросилась на одну из медсестер, купавших ее. Назвала женщину «герцогиней».
22 июля 1874
Из недавнего разговора:
– Что ты делала, Алиса?
– Конечно же, была на званом чаепитии.
– Чаепитие было хорошим?
– Просто великолепным, дорогой доктор. Я ничего не боюсь. Скоро я доберусь до королевского замка!
25 июля 1874
Алиса спит то беспокойно, то – на следующую же ночь – мирно, как младенец. Она определенно стала еще более непредсказуемой.
27 июля 1874
Еще пара строк, сочиненных Алисой:
Вы твердите, что случился по моей вине пожар? –
Я вас выгоню из мыслей красноречием ножа.
28 июля 1874
Алиса долго рассказывала про так называемый «Лес диких грибов». Там растут грибы размером с вековые деревья, мох и кустарник хватают за ноги путников, а подземные пустоты кишат такими кошмарными существами, каких я и представить себе не могу.
[Кажется, я припоминаю: однажды она рисовала подобное место… – 2.08.74]
10 августа 1874
Мне трудно соотнести вялую и апатичную Алису с той энергичной, агрессивной и сильной личностью, которую она описывает в своих фантазиях. Ее рассказы о поединках напоминают щегольское бахвальство мушкетера. Ее храбрые поступки исполнены самоотверженности и героизма. Это не мания величия. Это не просто безумие. Но что?
[Какой же она видит себя на самом деле? – 24.08.74]
12 августа 1874
«Отрубить ей голову!»
Это были единственные ее слова за весь день. Алиса не стала объяснять, кого имела в виду, хотя лицо ее пылало такой же яростью, с какой она обычно говорит о Червонной Королеве.
[До чего я дошла? Я ведь уже привыкла к подобным эмоциональным вспышкам… – 11.09.74]
13 августа 1874
Я перепробовала все, что могла. Терапия, медикаменты, наказания и поощрения – все безрезультатно. Алиса разговаривает, когда хочет и о чем хочет, декламирует стихи, когда ей вздумается, рисует, как ей заблагорассудится. Она не делает ничего по моему требованию, приказу или просьбе. Она стала очень своевольной. Что бы я ни говорила, что бы ни делала – она не обращает на это ни малейшего внимания.
Однако я всерьез увлеклась ее фантазиями. Я с нетерпением жду того дня, когда Алиса победит Червонную Королеву и ее слуг, а Страна Чудес станет прежней. Может быть, после этого Алиса излечится, восстановит душевное равновесие и покинет больницу.
Иногда кажется, что Алиса уже близка к победе, но порой у меня не остается сомнений, что она проведет остаток жизни в мрачных стенах Ратледжа… вместе со мной.
24 августа 1874
Вы хотите уничтожить то, что я изобрела?
Я нашла игрушку. Что же – берегитесь, я пришла.
@темы: Bedlam sticks, Лишь безумцы проходят свой путь до конца (с)
-
-
19.08.2009 в 22:15я знаю милую и невинную историю создания этой сказки - профессор написал для племянницы
-
-
21.08.2009 в 22:54